Том 25. Статьи, речи, приветствия 1929-1931 - Страница 30

Но действительностей — две. Одна — действительность командующих, «власть имущих» классов, которые во что бы то ни стало утверждают свою власть над человеком, начиная с малолетства его в семье, затем в школе и церкви, не брезгуя и не стесняясь массовыми убийствами непокорных. В этой действительности сосредоточено всё самое лучшее и социально ценное, что накопило человечество веками труда и творчества, эта действительность обладает всеми изумительными достижениями науки, искусства, техники. Это — «культурная» действительность.

Другая — действительность подвластных, покорённых и покорных — безрадостная жизнь в непрерывном, тяжёлом труде, в нищете, ведущей к физическому вырождению. Ужас и позор этой действительности слишком хорошо известны.

В течение многих веков философы, богословы, учёные социологи пытались примирить эти две резко различные, совершенно непримиримые действительности, но они, всё более различаясь, становятся всё более глубоко враждебны одна другой.

В наше время по этому поводу уже не философствуют, а — изредка и понемножку — дерутся, чаще же торгуются, как делают это, например, вожди социал-демократов Европы, люди, которые убеждают хозяев немножко уступить, а рабочих — поменьше спрашивать.

Есть много людей, которые, видя обострение классовой вражды и понимая, что маленькие драки угрожают разрастись до размеров гражданской войны, — до «социальной революции по-русски», — боятся, что за этой войной последуют: гибель наций, гибель европейской культуры и прочие ужасы. Этот страх заставляет идолопоклонников культуры доказывать возможность мирного сотрудничества классов, доказывать, что только путём эволюции, постепенного и медленного развития политико-экономических отношений люди могут придти к «благоденственному и мирному житию».

Кроме страха перед социальной революцией, никаких иных оснований для проповеди этой — нет. Пролетариат Европы перестаёт верить в дружеское сотрудничество баранов и волков, буржуазия не обнаруживает упадка своей воли к власти. Наоборот: воля её, видимо, весьма укреплена сознанием лёгкости, с которой она, борясь между собою, выдвинула на бойню многомиллионные массы рабочих и крестьян, а в их числе и социал-демократов. И, снова рассчитывая на глупость, на неорганизованность трудового народа, она готовится повторить своё преступление против него, снова намерена столкнуть силы рабочих и крестьян Европы в междоусобной бойне для защиты её интересов, её алчности и жадности, для укрепления её власти над рабочим классом.

Вот таковы те две действительности, в которых родился, воспитался, живёт и работает литератор.

Рабочий класс Союза Советов, взяв в свои руки власть над страной, решил уничтожить эти две непримиримые действительности, насыщенные кровавым цинизмом, наглейшей ложью, лицемерием, жестокостью и позором, решил уничтожить их и создать третью действительность подлинного социального равенства, которая должна исключить из жизни причины основных пороков людей: инстинкт собственности, зависть, жадность и страх перед будущим, — страх за жизнь. Именно такая действительность создаётся в Союзе Советских Социалистических Республик волею, разумом, энтузиазмом коммунистов — рабочих и крестьян.

Необходимым условием создания такой действительности является диктатура рабочего класса, чей труд всегда был основой роста и развития культуры. Главное содержание культуры, суть её и смысл — наука, техника, искусство. А в искусстве — наиболее доступная пониманию масс и поэтому наиболее мощная, как средство культурного воспитания, художественная литература.

Отсюда ясно, как велика может быть в жизни роль писателя и как строги должны быть его требования к самому себе, к своей работе.

Опытный и даровитый литератор-интеллигент, обладая профессионально изощрённым уменьем наблюдать, давно уже и отлично видел, — видит и в наши дни, — отвратительные противоречия двух действительностей. Он умеет и смеет изображать, обличать грязный, циничный, отвратительный порядок жизни, основанный на беспощадном угнетении людей хищниками и паразитами. Свифт, Рабле, Вольтер, Лесаж, Байрон, Теккерей, Гейне, Верхарн, Анатоль Франс и немало других — всё это были безукоризненно правдивые и суровые обличители пороков командующего класса; у нас, в прошлом, — Грибоедов, Гоголь, Лев Толстой, Салтыков-Щедрин и несравнимый ни с кем Александр Пушкин, человек совершенно изумительного таланта. Современная литература не богата столь крупными талантами, но она в массе своей продолжает работу критики действительности с неменьшей правдивостью, зоркостью и не менее сурово. Общий тон её становится всё более мрачным и безрадостным, всё более резко отрицательным по отношению к жизни и нравам буржуазии. Двадцать лет тому назад были бы невозможны книги такого типа, как «Эльмер Гантри» и «Эрроусмит» Синклера Льюиса, «Разгул» С.Адамса — в С.Ш.Америки, как книги Толлера, Ремарка, Эрнеста Глезера, И.Бехера — в Германии, Гексли, Голсуорси и других — в Англии.

Почти все наиболее честные и талантливые литераторы Европы и С.Ш.Америки, единодушно порицая условия жизни капиталистического государства, прекрасно видят, как буржуазная действительность мучает и уродует человека. Их искренно и более или менее глубоко волнует беззащитное положение человеческой единицы в капиталистическом государстве, они все защищают право личности на свободу. И, увлечённые рыцарским делом защиты личности, всегда немножко рисуясь благородством своим, они не замечают, что личность, к сожалению, выучилась страдать и жаловаться гораздо лучше и делает это с большей охотой, чем она учится борьбе против условий, вызывающих её страдания, её жалобы.